Суровый
борттехник
Рассказ о том, как по ошибке досталось начальнику
Этот случай произошёл в нашем экипаже летом 1979 года при заходе на посадку в Иркутске. Бортовым техником тогда с нами был старший лейтенант Михаил Пчела – всегда уверенный и деловитый, в меру принципиальный.
Обычно всех наших начальников мы возили на Ил-14. Для самых высоких из них был оборудован специальный самолёт-салон. Когда все «Илы» оказывались на ремонте, то в срочном порядке могли задействовать и нашу летающую лабораторию - самолёт Ан-24.
В тот день, в связи с отсутствием самолётов Ил-14, нам поступила команда смотаться из Иркутска на аэродром «Белая» и обратно. Мы взлетели по плану. Нашим главным пассажиром был заместитель командующего Дальней Авиацией генерал-лейтенант Безбоков. На протяжении всего полёта он был занят своими делами и нас не беспокоил.
При подлёте к «Белой» наш бортовой механик Шура Журавлёв тихонько прокрался к нам в кабину и встал за спиной борттехника, держась за спинку его кресла. Он стоял, ворочая головой в разные стороны, то пригибался, то снова распрямлялся, и всё что-то там высматривал на земле. Михаил долго терпел кряхтения и сопения у себя под ухом, а потом, не выдержав, крепко выругался и сказал, чтобы тот немедля убирался вон, и больше в кабине не появлялся.
После посадки, я был невольным свидетелем разговора, когда Михаил строго отчитывал Шуру за его дурацкую привычку заходить в кабину и стоять за спиной над его душой до самой посадки. В конце разговора он строго предупредил его, что если он ещё хоть раз сунется в кабину, то (цитата): «Получит по своей лысой башке формуляром». Но Шура избытком скромности не страдал. В ответ на угрозы он только ухмыльнулся. Тем не менее, по нему было заметно, что он всё же хорошо уяснил твёрдость намерений Михаила. На этом они и разошлись.
Шуре Журавлёву тогда чуть перевалило за тридцать, но он уже был лысым по всему периметру головы до самых ушей. И данное обстоятельство, было не в пользу нашего высокого начальника, голова которого была лысой полностью.
Домой мы возвращались поздним вечером. Там, внизу, в сумеречной мгле яркой россыпью мелких огоньков наплывал на нас родной Иркутск. Мы плавно снижались по глиссаде в море огней – дали заход с прямой. Я невольно залюбовался этим грандиозным зрелищем. Красноватая подсветка приборов в тёмной кабине создавала какой-то особый уют, а приглушённый гул двигателей убаюкивал. И тут неожиданно дверь кабины тихонько открылась, и бортовой техник ощутил лёгкое прикосновение рук к спинке своего кресла. За его спиной замаячила чья-то фигура. В темноте трудно было понять, кто это был, но Михаил ничуть не сомневался, что это наш бортмеханик Шура. Мне же с этого момента уже было просто недосуг оглядываться, так как мы прошли ближний привод, полоса была близко, и всё моё внимание было приковано к земле. Тем не менее, состояние борттехника мне невольно передалось, и я почувствовал, как в первое мгновение он оторопел от наглости бортмеханика. Тут же мне вспомнилось его последнее «китайское» предупреждение, сделанное накануне, и боковым зрением я заметил, что его правая рука потянулась за формуляром. Михаил готовился к тому, чтобы, не оглядываясь, взмахом через свою голову нанести неожиданный и сокрушительный удар, - как и обещал. У меня ненароком мелькнула мысль – почему же Шура, зная о том, что ему угрожает явная опасность, даже не пытается отскочить, а стоит и покорно ждёт, когда же свершится над ним справедливое возмездие.
Вдруг меня осенило, и я понял, что это стоит вовсе не Шура. И как только я хотел в этом окончательно убедиться, в ту же секунду Миша с ликующим криком «Н-на!!!» уже нанёс мощнейший удар: «Получай?! Я тебя предупреждал, наглая ты морда!» Последовала странная тишина, и всем сразу стало ясно, что произошло на самом деле. Понял это и Михаил, когда пострадавший от его ошибки начальник тихонько вышел из кабины.
До посадки оставались считанные секунды, и реагировать на произошедшее нам было уже некогда. Да и как можно реагировать на такое, никто не знал – то ли извиняться, то ли смеяться. Неизвестно было, чего теперь ждать от пострадавшего по ошибке за нашего механика такого высокого начальника. Пока рулили на стоянку, напряжённо гадали – что же теперь с нами будет?
Что удивительно – никому из экипажа высокий начальник по поводу случившегося ничего не высказал. Он вёл себя так, будто ничего не произошло. Просто чуть улыбнулся, когда принимал рапорт от командира экипажа. Мы же после этого случая прониклись к генералу Безбокову особым уважением за такую невероятную выдержку.
17.01.2007г.
Александр Лутковский.
