Стрелка высотомера отмеряла очередную тысячу метров. Далеко внизу остались белые облака. Над головой голубое небо превращалось в синее. И чем выше поднимался самолёт, тем темнее оно становилось.

Сергей контролировал полёт, привычно отмечая, что всё идёт нормально. Напряженной выдалась неделя. Летать пришлось много, подходила к концу подготовка на первый класс. На душе легко. Там, на земле пасмурно, а здесь, за облаками — море света, ярко светит солнце. И первый полёт сегодня выполнил точно по заданию. А завтра — выходной. В предыдущем полёте выполнял задание на набор максимальной высоты. Сейчас предстояло разогнать самолёт до максимальной скорости. Оба задания интересные, но трудные.

Стрелка высотомера подошла к отметке «12 000 метров». Сергей перевёл машину в горизонтальный полёт. Подал ручку управления двигателем вперёд за защёлку, включил форсаж, и подумал: «Как чётко работает». Самолёт вздрогнул, скорость стала расти. 900 километров в час, 1000... Вот стрелка вариометра размашисто ушла вниз, затем вверх и возвратилась в нулевое положение. Значит, прошёл звуковой барьер. А скорость всё выше, 1300, 1400, 1700.

Яркая голубая вспышка, и взрыв оглушил Сергея. Показалось, что развалился весь самолёт. Сильный взрыв сменился сплошным грохотом. Сергея вдавило в кресло. Перед глазами — тёмно-синее небо, кабины не видно.

Сообразить, не растеряться, быстро принять решение в неожиданной ситуации — эти качества крайне важны для военного лётчика. Мысли Сергея понеслись с невероятной быстротой. Сначала беспорядочно, обрывками. Потом — принимая всё более чёткие формы. «Взорвался двигатель! — Нет! Сработала катапульта! — Нет! Ручка управления в руках, значит, кресло на месте, я в самолёте. А что же взорвалось? Небо почему-то необычно чистое, таким я его в полёте никогда не видел. Так и есть — откидную часть фонаря сорвало».

Тело будто затянули бинтами. Руки почти не слушались, чтобы пошевелить ими, требовалось изрядное усилие. Сергей понял, что это сразу после взрыва сработала система наддува костюма. Все его камеры наполнялись кислородом под давлением. И без того тесный костюм превратился в панцирь. Мощным встречным потоком воздуха гермошлем слегка повернуло вверх, но этого было достаточно: приборы ушли из поля зрения. «Спокойно, уменьши скорость и начинай снижаться...»

С момента взрыва до принятия этого решения прошло не больше двух-трех секунд. С большим трудом левой рукой убрал обороты двигателя до самых малых, правой отдал ручку управления от себя. «До чего же неудобно» — поток воздуха упрямо тащил голову куда-то вверх. «Надо спрятаться за козырек фонаря, там «в тени» не так сильно бьёт ветер». Попробовал левой рукой наклонить немного вниз гермошлем, чтобы видеть приборы. Удалось. Скорость стала немного меньше, но всё ещё велика. С усилием подался вперёд и спрятался за козырек. Тоже очень неудобно — ручка управления упирается в грудь, приборы видно плохо...

Высота падала, но ему казалось, что очень уж медленно, а давление в камерах костюма по-прежнему было высоким и всё так же сковывало движения. «Что же всё-таки произошло? Сорвало откидную часть фонаря кабины. Поэтому была вспышка и взрыв — воздух из кабины под давлением вырвался в атмосферу». И только обломок фонаря (кусок стекла и дюраля) угрожающе завис в левом переднем углу кабины. Сергей с тревогой смотрел на него, невольно пытаясь сдвинуться вправо. Очень уж ненадёжным был этот кусок. Мог в любую секунду сорваться.

В кабине, такой тихой, когда она закрыта, теперь свирепствовал леденящий вихрь. За бортом — минус 50 и огромная скорость.

Сергей попытался доложить по радио о случившемся, но в наушниках — тишина. Искать причину отказа в такой обстановке невозможно. Значит, подсказки ждать неоткуда. Холод уже пронизывал насквозь. Самолёт быстро снижался, автоматика сбрасывала давление в камерах костюма. Появилась некоторая свобода движений. Приближались облака, земли не видно. По приборам развернулся в сторону аэродрома. Обломок фонаря маячил, как дамоклов меч. Тысячи полётов выполнил лётчик - инструктор капитан Сергей Субботин. Но все — в закрытой кабине. А сейчас вокруг сплошная воздушная свистопляска. На земле, естественно, не подозревали о случившемся. Считали, что у 217-го отказ радиосвязи. Сергей и действовал как при отказе радиосвязи. Снизился, прошёл над полосой, обозначил себя покачиванием с крыла на крыло. С земли взлетела зелёная ракета — это ему разрешили посадку. ...Колеса мягко коснулись бетона, вышел тормозной парашют. И только срулив с полосы, Сергей облегчённо вздохнул и открыл стекло гермошлема.

Благодаря хорошей подготовке, быстрой реакции и умению принимать грамотное решение в сложной ситуации, выпускник Барнаульского высшего военного авиационного училища лётчиков капитан Субботин вышел с честью из положения. За правильные действия капитан Субботин получил благодарность от командования и ценный подарок.

Е. Жигалов

P.S.: Эта заметка опубликована была в газете «Алтайская правда» 1 февраля 1986 года.

Произошло это на аэродроме Камень-на-Оби. Прошло уже много времени и можно дать некоторые пояснения. Всю эту историю я услышал от самого Сергея Субботина. Но обо всём написать не мог.

То, что сорвало фонарь – так это чисто техническая причина и от лётчика ничего не зависело. А вот, то, что он в первый момент ничего не видел и не мог совладать с самолётом, а самолёт просто начал падать, так это была уже его вина.

Дело в том, что высотный костюм имеет специальное крепление к гермошлему, плюс - регулируемый ремешок, которым перед полётом надо максимально притянуть гермошлем к ВКК (высотно-компенсирующий костюм). Чего Сергей и не сделал. Чем это грозит? Да тем, что во время разгерметизации в костюм подается сильное давление, и он раздувается, а гермошлем норовит свернуть шею. В принципе Сергей был недалёк от этого. Гермошлем упёрся в подбородок и задрал голову ему так, что ни повернуться, ни вздохнуть. Естественно и ручка управления самолётом из рук ушла, и ручка управления двигателем стала недоступна. Но всё же ему удалось с большими усилиями дотянуться до управления, но самолёт бесконтрольно некоторое время падал.

А радио не отказывало, просто во время разгерметизации, когда раздулся костюм, а гермошлем рванулся вверх – вырвало из гнезда разъём радиосвязи.

Ну а заголовок к заметке придумали в редакции сами – для красоты. Потому кто и как разрешал посадку - Сергей слышать не мог.